Супруг для богини [= Увядание розы ] - Наталия Орбенина

Ранний визит следователя поверг горничную в раздраженное недоумение.

– Не принимают! – сердито процедила она, но ее отпор не смутил Сердюкова.

Отодвинув горничную, которая зашипела ему вслед как кошка, он зашагал в глубину комнат. Перед одной из запертых дверей он притормозил.

– Оля, ради бога! Я сделал все, что нужно! Он совершенно в безопасности! Прекрати беспокоиться, все обойдется!

Сердюков слушал бы и дальше, но его догнала горничная и завопила что есть мочи:

– Барыня! Барыня, из полиции опять пришли!

Дверь распахнулась, и на пороге показались бледная, с темными кругами под глазами Ольга Николаевна во фланелевом розовом капоте и незнакомый молодой человек весьма импозантной наружности, без сюртука и с закатанными рукавами сорочки. Хозяйка дома не пыталась на сей раз скрыть свою досаду и злость на явившегося спозаранок Сердюкова.

– Знакомьтесь, господа, – процедила она сквозь зубы и представила мужчин.

Незнакомец оказался Трофимовым Борисом Михайловичем.

– Вы давно прибыли в Петербург, сударь? – осведомился полицейский.

– Вчера, – последовал краткий ответ.

– И позвольте узнать, где вы остановились?

Трофимов невозмутимо назвал гостиницу, где снял номер.

– А не скажете ли мне, где вы пребывали вчера поздно вечером?

– Сначала в номере, потом поехал сюда, оставил визитку, а затем в ресторан.

– А почему вы не остались в этом доме на весь вечер с женщиной, ради которой, как я понимаю, вы сюда и прибыли? Не потому ли, что хозяйка отсутствовала? – Сердюков не давал Трофимову опомниться и сыпал вопросами.

– Вряд ли уместно мое длительное пребывание в доме, где недавно умер хозяин. Я не хочу компрометировать вдову, к тому же она не одна в квартире. Тут проживают и дети покойного.

– Вот-вот! Кстати, о детях! Я бы желал увидеть Павла Вениаминовича!

– Прямо сейчас? – неприязненно спросила Ольга Николаевна.

– Да, именно сейчас! Если он сладко спит, пожалуйста, разбудите его немедля, время не терпит!

– Это, – Извекова запнулась, – это невозможно.

Следователь видел, как она отчаянно пытается придумать что-либо на ходу. Вероятно, они не успели согласовать свои дальнейшие действия.

– Он отбыл на службу, – выдавила из себя Ольга, но по всему было видно, что солгала.

– Не умеете врать, госпожа Извекова, – довольно резко заметил Сердюков. – Впрочем, можно по полицейскому телеграфу сделать запрос и тотчас же получить ответ, прибыл ли на место инженер Извеков. Так, говорите, когда он отбыл?

– Послушайте, сударь! – вмешался Трофимов. – Ваш тон и ваши требования неуместны! Объясните, по крайней мере, хотя бы причину вашего раннего визита?

Сердюков кивнул с удовлетворением. Так, подыгрывает Извековой, значит, и он в курсе дела!

– Я, господа, прибыл сюда прямехонько с дачи покойного романиста. Ночью туда пробрались некие люди и похитили бумаги из кабинета писателя. В процессе погони преступник серьезно ранил моего товарища, который по причине своей травмы остался в доме и нуждается в медицинской помощи. Однако и нападавший пострадал. Мне пришлось выстрелить наугад, в темноту, я ранил его, но ему удалось скрыться.

Трофимов и Ольга Николаевна переглянулись.

– У Павла Вениаминовича ранена рука, не так ли, доктор? – Следователь смотрел Трофимову прямо в глаза. – Но ранен он не тяжело, иначе не смог бы так быстро убежать. Вы удачно прибыли, прямо с корабля на бал, вас сразу призвали помочь. А ведь иначе пришлось бы искать среди ночи врача, да еще объяснять, откуда пулевое ранение. К тому же доктор и в полицию может донести на своего пациента! Я правильно излагаю, Ольга Николаевна?

Оля, к которой обратился следователь, побледнела и не нашлась что ответить. Только устало кивнула.

– Мама Оля, не говори ничего! – И в комнату, держась за мебель и стены, вошел Павел.

Правая рука молодого человека была забинтована и подвязана. Извеков хмурился, его плотно сжатые губы свидетельствовали о том, что он явно превозмогает боль и усталость.

Сердюков окинул его цепким взглядом и остался доволен. Слава богу, он действительно только ранил мальчишку.

– Сударь, мне очень жаль, что вы пострадали. Но, смею заметить, вы сами виноваты! Ваш удар чуть было не размозжил голову моему помощнику господину Сухневичу.

Павел не удостоил полицейского ответом, покачнулся и быстро опустился на диван.

– Вы напрасно встали, Павел! – мягко укорил Трофимов. – Вы потеряли много крови, вам надо лежать.

– Я услышал голоса и поспешил сюда, – ответил раненый.

– И правильно сделали, – с воодушевлением воскликнул Сердюков. – Теперь, когда присутствуют все участники событий, мы можем спокойно обсудить происшествие.

– Но с чего вы взяли, что именно мы были там? – продолжала неловко запираться Ольга.

Следователь слегка пожал плечами, мол, разве это не очевидно?

– Сударыня, чтобы окончательно прояснить картину, придется нам с вами говорить о некой тайне, заключенной в похищенных бумагах. Как я полагаю, все действующие лица о ней осведомлены, иначе бы не принимали участия в их похищении. Единственно сомневаюсь насчет Веры Вениаминовны. Не прикажете ли позвать вашу падчерицу?

Ольга Николаевна с силой дернула шнурок звонка. Вбежала как угорелая горничная, ее послали за девушкой. Следователь приготовился ждать долго, но, к его удивлению, Вера явилась тотчас же. Она была бледна, измучена и явно не ложилась спать.

– Ты спала, Веруша? – осторожно спросила мачеха, пытаясь дать девушке понять, что происходит, и навести ее на правильный ответ.

– Нет, – протянула падчерица, тревожно оглядывая присутствующих. – У меня голова разболелась, – добавили она, заметив следователя.

Вера прошла через всю комнату и села рядом с братом, нежно погладив его по здоровому плечу. Стало быть, знает, что произошло, отметил про себя полицейский.

– Итак, господа, я начну, а вы меня поправите, если я ошибусь.

И Сердюков приступил к изложению своих мыслей.

– Сударыня, – обратился он к Извековой, – вы, конечно, помните тот день, когда с вашего дозволения я перебирал бумаги покойного писателя. Честно говоря, я не знал, что искать, но интуиция подсказывала мне, что тут надо поработать. Вы справедливо заметили, что я не являюсь знатоком литературы, но некоторые вещи понятны даже такому далекому от писательского труда человеку, как полицейский следователь. Так, например, я обнаружил один и тот же текст, но написанный разной рукой. И потом, при ближайшем рассмотрении, он оказался такой же, да не такой! Я поясню свою мысль. Вот мы имеем некое изображение, блеклое, непривлекательное. Но по нему прошлись умелой рукой, и оно заблистало новыми красками. Так и тут, текст был выправлен другим человеком. Мною были найдены еще несколько листочков, написанных той же рукой, где содержалась фабула одного, уже изданного и популярного романа вашего мужа. Кстати, именно тот листок упал к вашим ногам, а потом исчез. Вот тогда у меня и закралось сомнение в подлинном авторстве всех произведений господина Извекова. Справедливо задаться вопросом, кто был тот человек, который сочинял наиболее яркие сюжеты и легкой талантливой рукой правил неуклюжий текст? Выяснить это не составило труда. Стоило только посмотреть на почерк всех членов семьи. И ответ возник сразу, так как первыми бумагами, которые мне попались, оказались домашние расходы, записанные Тамарой Георгиевной Горской. Итак, господа, я прихожу к выводу о том, что истинным автором шедевров был не Извеков, а его первая жена!